Радостное известие получил от Мультимедийного   издательства Стрельбицкого наш коллега, член городской организации Союза журналистов РФ Николай Кузнецов : очередные три его книги готовятся к публикации.

Слово — автору.     

Дорогие читатели!

Это будет уже пять книг, получивших «путёвку» в этом, счастливом  для меня, 2016 году! Напоминаю:  это роман «Детство в ГУЛАГе» (Германия – по конкурсу «Лучшая книга года 2016) и роман «Тропинки первой любви» (в этом же издательстве – договор №111116-7 от 10.11.16 г.).

Я публиковался на 32 сайтах. Сейчас буду убирать с них свои издаваемые произведения (в том числе и в «Проза.ру»).  Это требование издательств. Ведь согласитесь, что счастье автора – не писать «в стол», а получать  по достоинству за свой нелёгкий труд!

Я работал в течение пяти лет ежедневно за компьютером по 8-10 часов. Это очень много  для моего возраста (здоровье, плохой сон). Частично  потерял зрение (левый глаз не видит на 50%). Всё, что я написал, взято из моей долгой и трудной  жизни. У меня нет ни одного придуманного сюжета! В 2017г. думаю опубликовать основной мой труд — роман «Годы безвременья». Сейчас его «шлифую» — уже более 500 тыс.зн. (эпилог этого романа см. в «Проза.ру).

На выходе повесть  «Сполохи детства». На этом думаю заканчивать литературные труды, т.к. что — то «высасывать из пальца» и придумывать нелепицы не хочу. Правда  жизни – вот главное достоинство автора!

Всем, кто хочет прочитать мои труды, советую обратиться в магазин ЛитРеса и другие магазины. Не пожалеете! Здоровья, счастья  и удачи всем!

Николай Владимирович Кузнецов (Углов) 11.12.16 г.

Эпилог романа Годы безвременья

Николай Углов

                       Четыре времени года

Прошло более шестидесяти лет, как я покинул эти ужасные места, где до 1953 года умирали тысячи безвинных людей. Они были высланы на погибель в глухие Васюганские болота.  Я там был уже четыре раза. В последний  раз решил побывать там так:
— «В Новосибирске живёт мой младший брат. Поживу полгода у него. Оттуда недалеко до родины моего детства — всего двести километров. Надо ещё раз напоследок увидеть разные времена года в родной деревне – это очень интересно! Хотя бы побыть по два-три дня! Что происходит сейчас там? Есть ли люди? Кто они? Изменилась ли природа? Посмотрю, сфотографирую, сниму видеофильм – потом напишу повесть».
Эти вопросы  чрезвычайно волновали меня, заставляли беспрерывно будоражить память, не давали мне спокойно спать по ночам. А работа, семья, бесконечные дела — всё это отодвигало  эти намерения о поездке в глухомань. Сколько передумано, переосмыслено! Сколько раз вскакивал  среди  ночи и бормотал:
— «Обязательно четыре времени года! Сначала Весна, затем Лето, Осень и Зима! Поеду на Шегарку  из Новосибирска в начале мая, затем в июле, в конце сентября, и в середине ноября. Так я ещё раз увижу все времена года в деревне своего детства. Только так! Посмотреть, увидеть, поразмышлять, вспомнить всё хорошее и плохое, погрустить  об ушедших навсегда годах детства и … помянуть  на деревенском кладбище  умерших там друзей, товарищей и знакомых».

     Весна

Развезло неимоверно. Вода, вода, вода… Дорог нет, людей нет.  Ни одного посёлка!  Раньше здесь клокотала жизнь. Двадцать две деревни огромной Пихтовской зоны! Тысячи людей! Где они теперь?  Почему никого нет? Все уехали из этих гиблых мест!
Вот, кажется, Вдовино.  Людей нет – я один. Жутко. Остатки домов. Поселился в одном. Разволновался. Ночью почти не спал. Перед утром  слышу: гомон, крики, стоны, плач тысяч людей. В ужасе вскочил! Нет – это всё же сон! Оказывается,  слышу многоголосое пение птиц.
Скворцов – сотни! Они и раньше любили эти места. Почти не боятся, свистят, пищат и, мне кажется, удивлённо разглядывают меня. Вся бывшая деревня заросла кустарником, по колено вода. На кочках полыхают жарки и огоньки. В небе курлыкают журавли. Гвалт  скворцов, ласточек, воробьёв и синиц перекрывается многоголосым хором лягушек. Их тысячи! В болотных сапогах продираюсь сквозь заросли. На гибких деревьях резвятся бурундуки, с высоких травянистых кочек прыгают маленькие зайчата – они только народились. Тучи уток и гусей проносятся вдоль Шегарки.

     Лето

Уже кое — что знакомо. Ночую в единственной сохранившейся избе.  Спальный мешок  частично выручает от армады комаров, паутов и мошки.  За три дня весь опух от укусов этих тварей. Вечером слушаю плач чибисов на болотах. Их тьма! Варю яйца уток – их легко найти. Масса гнёзд по берегам Шегарки и на кочках болот. Пышет зеленью  высоченная трава. Двухметровая конопля вперемежку с крапивой не даёт разглядеть перспективу. Печально брожу по бывшей деревне, угадывая, где что было. Шумят высокие тополя и осины, на которых шапки гнёзд  сов, ястребов и ворон. Сов стало  много – вечерами они шарахаются прямо под ноги, пугая меня.  Много хожу по деревне и окрестностям. Выручают опять  болотные сапоги – несколько раз почти наступал на змей. Их много – серые и чёрные гадюки. Раньше змей у нас не было. Сибиряки рассказывали, что они пришли из северного Казахстана, когда там начали испытывать атомное оружие. Ходить по моей бывшей деревне тяжело – ни дорог, ни тропинок, всё заросло чертополохом. Ловлю чебаков и ершей на реке, а в пруду – пескарей и гальянов.  Рыбы много и она хорошо клюёт.

  Осень

Сентябрь. Трава практически полегла, и ходить  по деревне стало легче. Целый день ем малину. Дикая лесная малина  очень вкусная! Целые поляны  её полыхают красным огнём, дразня запахом. Один раз вспугнул медведя. Он рявкнул, и с шумом резво убежал – я успел увидеть лишь  часть спины – даже не испугался! Судя по следам — их здесь бродит много! Комаров и паутов стало намного меньше, но вечером донимает мошка – она проникает во все щели. Клюквы на болотах много – раньше её здесь  не было. Мы ходили за ней далеко – километров за десять. Печально кричат журавли – они летают над бывшей деревней, обучая  и готовя молодёжь к перелёту в жаркие страны. Целая колония журавлей обосновалась на большой поляне в километре от деревни.
Через три дня погода испортилась. Глухо зашумели  высоченные тополя и осины, роняя листву. Противно каркали стаи ворон, нагоняя тоску – они прогоняли меня. Человек здесь теперь был лишним! На четвёртый день пошёл затяжной, нудный, мелкий осенний дождь и я поспешил ретироваться.

   Зима

Середина ноября. Холодно. Снега по колено. Выдержал лишь два дня – не спасал даже тёплый суперсовременный финский спальник. В «моей» избе  побывал медведь; всё разломано — следы его испражнений  на полу. Я даже испугался, т.к. он, вероятно, решил здесь сделать берлогу: люк подпола выломан  — надо быстрее уходить! Всю ночь поддерживаю костёр у избы, отпугивая медведя. Благо, сухих брёвен много.
По деревне бегают зайцы. Они уже сменили шубу. Белоснежные зверьки почти не боятся меня. И лисы тут, как тут! Видел их трижды в ослепительном красном наряде. На кустах яркой калины кормятся белоснежные  мохначи-куропатки.

Наступило главное событие, для чего я приехал сюда, преодолев неимоверные трудности.  В прошлые разы долго не решался сходить к  массовым захоронениям ссыльных. Там были как общие могилы, так и отдельные захоронения. Выпил пол фляжки коньяка и, наконец-то, решившись, пришёл к бывшему Тетеринскому кладбищу на окраине деревни.
Остатки чёрных деревянных крестов торчат из снега, пугая своей угрюмостью. Печально я бродил по кладбищу, пытаясь найти таблички знакомых людей. Осины и тополя среди крестов свысока холодно рассматривали меня, как бы говоря:
«Зачем пришёл? Не ходи по могилам! Не тревожь ни себя, ни умерших!»

Зажёг костерок. Присел на поваленное дерево и расплакался, вспоминая случившееся со мной в детские годы:
— « За что маму и нас, малолетних, выслали сюда в 1944 году? Отец- офицер Красной армии, весь израненный и обмороженный, попал в плен. Ему дали 10 лет каторги. Сталин же сказал: «У нас нет пленных! Есть предатели!» И особисты рьяно выполняли волю злодея.
Мама работала санитаркой в госпитале по восемнадцать часов в сутки, стирая километры гнойных бинтов и ухаживая за ранеными красноармейцами. Её за что репрессировали? Ну, и вообще, парадокс:  нас-то, с братишкой,  за что?  Какую угрозу власти составлял шестилетний и девятилетний ребёнок?
Проклятая власть! Жестокая, немилосердная!

Вот здесь лежат тысячи невинных людей! Их пытали коменданты, расстреливали, издевались над ними, как хотели. За любую провинность летом привязывали к деревьям  голышом. Гнус за ночь полностью выпивал кровь бедных людей. Они кричали, стонали, молили о пощаде, а пьяные НКВД-эшники глумились над ними и хохотали. Привязывали  верёвками провинившихся к сёдлам сытых комендантских жеребцов и гнали галопом по кочкам. От людей оставались лишь кровавые лохмотья. Измываясь над беззащитными людьми, хлестали их нагайками и ремнями, в клочья разрывая тела.  Заставляли их стоять часами по горло в холодной реке, устраивали показательные казни с повешением на деревьях. Зверскую и лютую власть защищали такие же нелюди!

Знают ли об этом сейчас россияне? Помнят ли наши люди эти ужасные годы правления этого изверга? Нет, нет, и нет! Сегодняшняя власть старается не вспоминать те окаянные годы. О миллионах репрессированных граждан  не говорят и не пишут, не снимают кинофильмов, им не ставят памятники. Молодёжи не рассказывают правду о чудовищных репрессиях Сталина и его окружения против собственного народа. Они стараются вытравить из сознания людей даже напоминание о бесах — большевиках! Почему? Да потому, что во главе нашего государства находятся практически все те же из окружения бывших правителей! Им стыдно и неохота ворошить прошлое. Они так и не покаялись перед собственным народом за все злодеяния своего режима!
Но я верю – ВРЕМЯ ПРИДЁТ!  БОГ НАКАЖЕТ ВСЕХ ПО ДЕЛАМ ИХ!»

Долго и глухо плакал, размазывая, как ребёнок, слёзы по щекам.  Вспоминал всех своих погибших друзей, знакомых. Встал, поклонился крестам, перекрестил кладбище и себя. Ушёл! Теперь навсегда…

© Copyright: Николай Углов, 2016
Свидетельство о публикации №216120500723