Записки на полях статьи Александра Савойского «Завет Александра Солженицына потомкам»

С автором статьи «Завет Александра Солженицына потомкам» я познакомился, хотя познакомился, прямо скажем, заочно, не так давно – его книга «Родос и русская мечта» попала в редакцию газеты, где я работаю. С прискорбием сообщаю, что при чтении уже первых страниц романа, уверенность в его «нечитабельности» родилась во мне и не пропадает до сих пор.

Вместе с этим, желание попробовать себя в критике возникло в тот же момент, и тренироваться я решил как раз на творчестве автора двух вышеуказанных произведений, члена Союза писателей России, Александра Савойского. Но так как роман читать не было ни возможности, ввиду его слабого отношения к литературе как таковой, ни тем более дальнейшего желания, видимо, счастливый случай натолкнул меня на статью о Солженицыне, благо, куда меньшего масштаба.

Уже единственный тот факт, что автор статьи – новоявленный член Союза писателей, наталкивает на горькие мысли о полнейшем упадке российского писательства если не как такового, то материала тех авторов, которых нам пытаются навязать — определенно. Вдобавок, автор статьи уже данной теперь и не знает – радоваться ему или огорчаться по поводу того, что сам он в этой организации не состоит.

Тезис об упадке, если рассматривать его в рамках произведений этого автора, можно легко подтвердить хотя бы вступительными предложениями взятой статьи: «Любая сколько-нибудь образованная личность в современной России и на всей планете хорошо знает фамилию Солженицын». На мой совершенно неопытный взгляд, использование такого слова как «планета», попахивающего в данном контексте откровенным космополитизмом, совершенно неверно хотя бы стилистически. И далее об Александре Исаевиче: «Для одних — это лауреат Нобелевской премии по литературе, для других – произведение «ГУЛАГ» и советский диссидент, покинувший Родину; для третьих – «каменная глыба, утес, скала», патриарх русской мысли и совести народа; для четвертых – все вместе взятое». Склейка сочетанием «для четвертых – все вместе взятое» таких постулатов, выдвинутых автором, как «советский диссидент» и «патриарх русской мысли и совести народа», могла выйти из-под пера либо как раз-таки диссидента, либо человека недалекого, и почему-то я склоняюсь к варианту под номером два.

Следом за хвалебной преамбулой, автор знакомит нас с богатой биографией Солженицына, которую можно найти на множестве ресурсов в интернете, но, насколько я могу судить, автор решил поступить мудро и изложить ее своими словами, при этом допуская такие стилистические ошибки, как ненужная и непроизвольная рифма – «Родился и крестился он в семье…», речевые ошибки: «Помнится, что Исаакий Семенович мечтал заниматься в мирное время литературой» — вызывает сомнение, что Александр Савойский был знаком, или хотя бы вел переписку с отцом Солженицына, однако приведенное предложение указывает нам именно на это. Впрочем, судить не берусь, быть может, автор тем самым вводит новшества в русский язык, использует окказионализмы, присущие лишь одному ему, чем, кстати, грешил и сам Солженицын – маскируя это обогащением русского языка, возвращением его к исконно русским, деревенским корням, использовал в своем «лексическом обиходе» такие слова, над расшифровкой которых иной раз приходилось попотеть, догадываясь об их значении лишь контекстуально. «Новшества» же Александра Савойского вызывают большие сомнения, тонко намекая нам на слабое владение автора русским языком. Надеюсь, читатель простит меня, за излишне пристальное внимание к стилистическим особенностям текста, вместо этого предлагаю обратить взор лишь на частности, оставив в покое общее.

Говоря о рассказах Солженицына «Один день из жизни Ивана Денисовича» и «Матренин двор», Александр Савойский, во-первых, допускает досадную фактическую ошибку – слов «из жизни» в названии рассказа не значится. Второй же рассказ автор характеризует так, как это сделал бы школьник, хоть сколько-нибудь знакомый с некрасовскими строчками, ушедшими в народ: «рассказ А.И.Солженицына «Матренин двор» о русской женщине, кто «и в горящую избу войдет, и коня на скаку остановит». Автор и здесь выступил новатором – слова некрасовских строк он поменял местами, но сейчас не об этом. Такую характеристику данного рассказа порождает дилетантизм и недалекость, ибо «Матренин двор», как один из представителей деревенской прозы, является антиподом прозы таких ярких представителей ее как, например, Василий Белов, Василий Шукшин и другие. Различие литературных произведений этих писателей с произведениями Солженицына заключается хотя бы в образах показываемых нам героев – Александр Исаевич строит героя с намеком на некое мессианство, которого окружают негодяи, намекая на то, что достойного, хорошего, русского человека на огромных территориях страны не найти – их остались единицы, в то время как упомянутые авторы, не пытаясь идеализировать героя и его характер, показывают нам человека истинно русского. «Среди соплеменников диких//России я не нахожу…» — строки из стихотворения Солженицына, которые приводит нам автор статьи, играют здесь против обоих, подтверждая мои измышления. К слову, Солженицы выступал и как литературный критик, в частности и «деревенщика» Василия Белова, тем самым лишь подтвердив свою несостоятельность. В своей Нобелевской лекции писатель говорит: «В разных краях к событиям прикладывают собственную, выстраданную шкалу оценок — и неуступчиво, самоуверенно судят только по своей шкале, а не по какой чужой» и сам попадает в свои же силки – не может или не хочет увидеть того, что не вписывается в его мерило, в его мысль, идеологию и воззрения.

Я коснулся Нобелевской премии, естественно, говорит о ней и Александр Савойский. Помимо всего прочего, он пишет: «После врученной Солженицыну высшей награды Нобеля, в мировой истории было всего два русскоговорящих лауреата. Иосиф Бродский (1940–1996) – поэт, лауреат Нобелевской премии по литературе 1987 года, к тому моменту уже давно имел американское гражданство. Другой представитель бывшего СССР – Светлана Алексиевич (род. 1948), удостоенная Нобелевской премии по литературе совсем недавно, в 2015 году – уроженка Западной Украины, гражданка Беларуси, периодически проживающая в Западной Европе. Не смотря на официальную формулировку «за ее многоголосное творчество – памятник страданию и мужеству в наше время», думается, награда эта все же – за распространение на планете субъективных взглядов о Второй мировой войне, Чернобыльской катастрофе и, согласно ее собственным представлениям, «аннексии» Крыма». В первую очередь, сомнения внушает выражение «высшая награда Нобеля», но сейчас не об этом. Автор хочет показать нам, что указанные лауреаты, в отличие от Солженицына, премию получили по политическим причинам, однако, думается, и скорее всего, думается верно, что Солженицын получил ее именно по тем же причинам. Вместе с тем, диссидента Бродского Александр Савойский, насколько я могу понять, относит уже не к русским номинантам, хотя это не так – так называемая «справка» на информагентстве «РИА Новости» говорит о том, что русских писателей-номинантов было пять, и замыкает «пятерку игроков» именно Бродский. Смешно сказать, что диссидентствующий поэт был очень любим нашими либералами, пока не всплыло его стихотворение «На независимость Украины», в свете последних событий вызывающее очень уж сильные бурления в известных кругах. Эти же круги делают вид, что такого стихотворения никогда не существовало в природе.

Касаясь «творчества» упомянутой госпожи Алексиевич и ее Нобелевской лекции – ненависть и злоба Солженицына возведены ею в заоблачную степень, помножив все это на ортодоксальное русофобство. Странно то, что «писательница», я не случайно беру слова «творчество» и «писательница» в кавычки, прямо не ссылается, как это сделал в свое время Александр Исаевич, на Джорджа Оруэлла и его роман «1984», в то время, как ее речь просто пронизана аллюзиями на него. Скажи мне кто твой друг, и я скажу кто ты — стоит ли говорить, что Светлана Алексиевич не ссылается в своей речи ни на одного русского писателя, разве что упоминает Варлама Шаламова, Солженцын же, что совершенно не удивительно, цитирует нам Владимира Соловьева.

Вскользь Александр Савойский упоминает и о еврейском вопросе, который поднимал Солженицын и в котором пытался разобраться. “В начале 1990-х он был серьёзно занят историческим исследованием о развитии и сохранении русского языка, о совместном проживании в веках русских и евреев. Эта тема и через четверть века является в обществе, как бы, запретной, а тогда и подавно” — говорит нам автор статьи. Но уже одно название работы Александра Исаевича по этому поводу не внушает никаких положительных мыслей: “Двести лет вместе”. Оно как бы намекает нам на некую дружбу народов, их симбиоз. Однако, если симбиоз — явление, если можно так выразиться, взаимовыгодное, то здесь скорее стоит сказать о паразитизме. Более квалифицированное, нежели мое, мнение всегда можно узнать, открыв томик Федора Михайловича Достоевского. В своем сочинении Солженицын заявляет, что сейчас этот вопрос ушел далеко на второй план, Савойский и вовсе идеализирует своего героя, говоря, что Алекскандр Исаевич вступил на запретный путь. Но вопрос этот оказался на втором плане, оказался и вовсе запретен, лишь потому, что именно те самые евреи стоят теперь во главе угла. “Жид и банк — господин уже теперь всему: и Европе, и просвещению, и цивилизации, и социализму, социализму особенно, ибо им он с корнем вырвет Христианство и разрушит ее цивилизацию” — говорит нам Федор Михайлович, и слова этого истинного пророка применимы и актуальны до сих пор.

Александр Савойский продолжает петь осанну Солженицыну, приводя следующий тезис: “Если Достоевский знаменит своим выражением: «Красота спасёт мир», а Чернышевский – вопросом «Что делать?», то главное слово Александра Солженицына – это «Как», причём без вопросительного знака. Сильной стороной всей литературной жизни и историко-исследовательской деятельности стали его мысли вслух «Как обустроить Россию» и «Русский вопрос к концу XX века». Возможно, с Александром Савойским можно в какой-то степени согласиться, зацепившись за “слово “Как” без вопросительного знака” — исходя из представлений о личности Солженицына, о созданных вокруг него мифах, можно предположить, о огромном самомнении писателя, “без вопросительного знака” — значит только то, что Солженицын был уверен в своей правоте на все сто, а значит как бы давал себе разрешение не только транслировать, но и в какой-то степени, проповедовать свои идеи.

Как-то я спросил у своего одноклассника, который довольно далек от литературы — теперь он инженер, о его отношении к Александру Исаевичу. Он мог бы выступить с панегириком, вроде того, что представил на наш суд Александр Савойский, мог бы сквернословить на мой манер, однако он сказал всего два слова, причем попал, на мой взгляд в самую суть: “Обиженный человек”. Обжогшись однажды, он уже не мог простить ни советской системе ни русскому человеку своей обиды, она начала сжигать и грызть его изнутри, протест его перерос уже не в борьбу с режимом, а в войну с целым народом. Но, нетрудно догадаться, Александр Савойский, следуя навязанной легенде, говорит нам: “Своим феноменальным трудом, смелым гражданским примером, непревзойдённым талантом в изображении массовых репрессий сталинской эпохи и своей большой общественной деятельностью Солженицын заслужил к себе уважительное отношение потомков”. Думается, что на “непревзойденном таланте в изображении массовых репрессий” талант этот заканчивается вовсе.

Александр Исаевич, как заметил нам его певец и биограф, родился в Кисловодске. Так исторически сложилось, что ваш покорный слуга и автор этой статьи также является кисловодчанином. В Кисловодске Солженицына принято любить, я был свидетелем того, как на научно-практической конференции, в которой участвовали исключительно школьники, маленькая шестиклассница представила свой доклад о Солженицыне. Конечно, мотив его был созвучен и с этой статьей, и с множеством других такого же толка. “Классическая литература сама решает, кого вписать в свой длинный и короткий список. Ясно одно: Александр Исаевич Солженицын уже давно в ней и навечно”. Конечно, ни юная исследовательница, и, возможно, ни сам Александр Савойский, не виноваты в своих ошибочных мнениях, как бы парадоксально это не звучало. Они просто стали жертвами либеральной трансляции подмены ценностей. Однако, соглашаться с ними мыслящим людям не стоит. Комментируя заключение статьи Александра Савойского, и заканчивая на этом свою не столько критическую статью, сколько, пожалуй, записку, хочется сказать, что если уж Александр Исаевич “в классической литературе навечно”, то, боюсь, как бы не пришлось моим детям читать за школьной партой труды неутомимого Дмитрия Быкова, что очень меня пугает.

Антон МАССОВЕР