Я уходил из мемориального музея- усадьбы Ярошенко по крутой лестнице, ведущей на курортный бульвар Кисловодска. Журчала Ольховка, вечную свою арию напевали птицы , а где-то над Джинальским хребтом, как в литавры, глухо бухали августовские громы. И вот в эту музыку природы влез из какого-то репродуктора звездный эстрадник Александр Буйнов.
“ Гладковыбритая змея тычет в сердце холодной мордочкой” – выводил он своим хрипловатым, будто простуженным, голосом. Подумалось: Господи, ну, за что такое наказание! Вот только что я наслаждался прекрасным баритоном Сергея Майданова, замечательной игрой на фортепьяно Татьяны Шишкиной, внимал неподражаемым рассказам Бориса Розенфельда — и вдруг Буйнов со своей “гладковыбритой змеёй”…
Ну, ладно. Будем толерантны, как призывают нас современные душеведы и душелюбы. Действительно, зачем раздражаться? Ведь всё то, что я увидел и услышал на очередном представлении Ярошенковских музыкальных вечеров, меня, как и других слушателей, ввергло в состояние глубокого умиротворения. Как всегда, солировал Борис Розенфельд. Человек, перерывший тонны архивных материалов, отыскавший редких свидетелей ушедшего века, оригинально трактующий события и факты из жизни своих кумиров, сам, не ведая того, стал кумиром многих знатоков и почитателей отечественной культуры.
Не вдаюсь в подробности , когда и как возродились знаменитые Ярошенковские субботы. Но не могу не напомнить вот о чем. К Николаю Александровичу Ярошенко тянулись люди искусства, литературы со всех концов России. Именно в ту пору стало традиций собираться в доме художника, чтобы отвести душу в мудрых разговорах, послушать талантливые музыкальные исполнения. Дмитрий Менделеев, особенно ценивший художника за его демократические воззрения, сказал после его ухода из жизни: многое я отдал бы за то, чтобы сидеть сейчас рядом с Ярошенко и говорить с ним…
“ Ярошенковские музыкальные субботы” стали своего рода эстафетной палочкой в культурной среде Ставрополья. Из руки в руки от поколенья к поколенью передается не только благодарная память о столпах русской культуры. На таких вечерах раскрываются современные музыкальные и певческие таланты, создаётся атмосфера дружелюбного, совсем не пустозвонного общения. И заводилой всего этого являются директор музея- усадьбы Нина Сергеевна Бескровная и частый гость музыкальных суббот — Борис Розенфельд, соединивший в себе талант архивного исследователя , рассказчика и драматического актера.
После того, как Борис Матвеевич завершил перед публикой представление своего эссе о взаимоотношениях Рахманинова и Шаляпина, мы накоротке переговорили с ним в музейном коридорчике. К его удивлению, напомнил ему о любопытнейшем факте из его далекого сибирского детства. Будучи пацанчиком, начитавшись пиратских рассказов, Борька мечтал во что бы то ни стало отыскать клад. И непременно, золотой!
Он перерыл залежи всякого хлама в десятках заброшенных полуразваленных домов Новосибирска. Возвращался домой с исцарапанными в кровь руками, чтобы утром снова бежать на поиски клада. И однажды на чердаке бывшего купеческого особняка он разворошил потолочный мусор и увидел большой желтый шестигранник. И он стал его остервенело выдирать… Но тут снизу подоспела хозяйка жилища и шуганула незадачливого кладоискателя. Оказывается, это была всего-навсего большая медная, под золото, гайка, на которую крепилась потолочная люстра.
Борис Матвеевич рассмеялся: да, был такой грех!
— А Вы всё-таки нашли клад, — сказал я интригующе. – Вернее не нашли, а создали его сами со своими коллегами. Согласитесь, всё, что вы делаете для популяризации культуры, для её продвижения – это разве не клад?
Не знаю, понравилась ли Борису Матвеевичу такая аллегория, но он , смутился и тем самым дал понять, что скромность – очень достойная и теперь уж почему-то редкая черта характера.
Николай СЕНЧЕВ
