Пляши, без устали пляши,
Ломай каблук о мостовую,
Целуй бумагу и пиши,
Пой песни — и напропалую
Люби их всех, влюбляй
В себя, как сделала со мною,
Сквозь ночи лунные гуляй,
Как если бы вся жизнь весною
Была. Но только не забудь,
Что некогда и где-то
Я пробовал заснуть,
Лежал, как смятая газета.
♦♦♦
Где цвела благодать, теперь —
Смысла нет писать о числе потерь.
Где сидел скворец, свою глотку драв —
Ничего. Пустота и обилье трав.
Где, танцуя, своею сверкал пятой,
Не найдёшь тире, тем более — запятой.
Где, смеясь, говорил о себе: «Дурак!»,
Смеха нет теперь, но эпитет, как
На глазу бельмо или в поле столб —
Всем твердит о том. Да простит их Бог!
Где юнец бродил да любвей алкал —
Там теперь никто и гвоздик не клал.
Где твердил поэт, чуть вина испив,
Деве красныя свой любимы стих,
Там белки в глазах — что вишневый сок,
Да укор висит — мол, опять не смог.
Где ты к ней спешил со всех ног, стремглав —
Там, увы, прошёл грузовой состав.
Там, где всё зрачок милых черт искал,
Там где весел был — там и умирал.
♦♦♦
Я живу возле гор. Скала,
По Пифагору к реке, для них
То же, что срам. Из ребра
Их худого, похоже, и я возник.
На горе, как ни странно, лес.
Щетинит кустом ее и старит.
И в это ребро мне бес
Не ударит. Как вечный жид,
Ветер погладит траву, и мне
Стучится в окно — впусти.
Зачем зовешь меня, если вне
Я такой же чужой как ты?
♦♦♦
Парит кофей. Ротанг
Пустует супротив.
«Верблюд» между фаланг
На свой мотив
Выделывает танец живота
И серо тает,
Летит по направлению моста
И умирает.
Мостов здесь сотни. Пальцем
В них тычут дураки
С простым лицом американца,
И однотипные чайнис —
Все суета. Все – Вавилон.
И только кресло,
Стоящее между колонн,
Мне зело интересно.
И если говорить простым
Многообразием согласных —
Оно всегда будет пустым,
Но менее несчастным,
Чем глупый автор этих строк,
Чем сами строки,
Которым сделать я не смог
Прямые ноги.
Но суть не в том. Ротанг
Все так же пуст.
И в ритме сальс и танг —
«Верблюд» из уст.
Я был влюбленным в Петербург,
Но понял — место
Не любо мне, коль вдруг
Твое пустует кресло.
♦♦♦
еще не город, но небольшой
хуторок не вспомнит лица,
забудет номер. и то, что живой
знает только эта строка,
помнит мысль в ночи, свинцу
что подобна без адресата.
я говорю сам с собой и у
меня не выходит, окромя мата.
кто виной, что стихи — кислота?
может, я. может, тот, кто горазд.
только вижу, что все — суета.
вижу я. видит Екклесиаст.
♦♦♦
Вокруг меня снова горы,
где-то ниже шумит река.
Из-за задернутой шторы
робко глядит луна.
Значения не имеет — Альпы,
какие другие хребты,
здесь точно так же пальцы
в стороны тычут кусты.
Снова приходят дети –
в деревне, вроде, молчат.
Я недавно заметил –
все возвожу в квадрат –
и радости, и печали,
особенно — горечь потерь.
На губах твоих был не я ли?
И в каких городах я теперь?
Больше я не целуюсь. Болезни,
падучая тоже прошли –
горный воздух очень полезен –
я и тебя почти позабыл.
Помню только, сказала,
не зная, кто рядом с тобой –
сколько бы не искала –
чтоб не кривили душой.
Но сколько б не рвали рот –
друг друга больше не слышим.
Подпись: не твой и уже не тот,
но все же,
князь Мышкин.
♦♦♦
Я убог и я сир,
Ибо глядя на этот мир,
Глотая зрачком пейзаж,
Теряюсь настолько, аж
Забываю о форме — стих
Также хорош, как тих
В снежной степи буран,
Или аки умён баран.
Мне бы у моря взаймы
Немножечко глубины,
У поля взять тишину,
Чтоб как-то раз ввечеру
Умело, прямо как тать,
Взять да стих написать
Как я сир и убог —
Эх, помоги мне Бог
Мудрому быть как сом,
И чтоб в глаза мне сон
Не смел, ибо днесь
Стал я поэтом здесь.
♦♦♦
Вольный пересказ «Вадима» А.С.Пушкина
несется пенная стремнина,
но взор младого славянина
на лес прибрежный обращен,
он знает — где-то там взращен
он был, но волею богов
с иноплеменцами мужал,
оторван от своих краев,
с отчизной встретиться мечтал.
держал в руках своих он меч,
бок о бок с племенем одена,
познал немало славных сеч,
где кровью надувалась вена,
и скрежет стиснутых зубов,
и мышцы сильной напряженье —
все обращало в страх врагов,
отдавших ни одно сраженье.
но битв потухшее кострище,
победы, жаркие пиры,
не излечали от хандры —
все замечали — будто ищет
он что-то взором ясных глаз,
конунг с дружиной подмечали:
«иль счахнет он в своей печали,
иль в скорости покинет нас».
И волосы славянской лентой
Вокруг чела он повязал,
Свой верный меч припоясал,
И в темну ночь на встречу с Летой
Покинул он варяжский стан –
Он с ними видел много стран,
Он видел воинов суровых,
Красивых женщин, их детей,
Но память детства о дубровах,
О лодках бедных рыбарей,
Его тянула к возвращенью.
И вот, по быстрому теченью,
Свою ладью погнал туда,
Где был украден из гнезда.
К утесам правит он свой челн,
Что встали на брег одиноко,
И лес на них в ночи глубокой
Хранит покой земли словен.
Ногой ступая на песок,
Сложил усталое ветрило,
И небо звездами светило –
В следе играло от сапог,
Что жадно набирает воду.
Беглец, усталости в угоду,
Главу на камень положил,
И крепкий сон его смежил.
Но что же видит он? Пустые
Стоят заброшены дома,
Он знает – то края родные,
Но что случилась за беда?
Где смех струился лучезарный,
Шумела Волхова волна,
В рубахах белых детвора
Скакала, прыгала. Янтарный
Рассвет над Ильменем всходил,
И снова, не жалея сил,
Неслися лебеди-ладьи,
Свое пузатое ветрило
Раздув, в пучину старики
Кидали невод. Им дарили
Улов богатый божества,
Что жили на краю холма.
Но утро уж,восток светлеет,
Над водной гладью чайки и реют,
Пред самым зеркалом висят,
Кричат друг другу на свой лад
И,бросившись стрелою вниз,
Блестят сребряной чешуею,
Парят над пенною волною.
Туман над берегом повис.
Под скрип сосны на высоте,
Луча неспешное движенье,
В белесой юной голове
Проходит странное виденье.
Отверзнув очи, он встает,
Свой меч на пояс надевает
И на восток,там где восход,
Тернистый путь определяет.
♦♦♦
Я всегда думал, что плоть проиграет духу,
И при этом глаз никогда не уступит слуху,
Что зачем гороскоп, если вечер в звездах,
Если в банке мёд — мыслей нет о сотах.
Я всегда твердил, что избыток злобы
Необходим в повседневной жизни, чтобы
Сойти своим, а когда вдруг умер,
Все помянули. Для этого также юмор.
Я частенько мнил, что не обделен талантом,
Однако чаще использовал мат. Он
Упрощает жизнь, но порочит русскость.
Я всегда был дурак. Так приходит мудрость.
Я писал, что любил. Сейчас пишу, что хватило,
Теперь утверждаю, что это слепая сила —
Тот случай, когда зрачок проиграл уху.
Дань уважения одному из пяти. Точнее — слуху.
Теперь чего не отнять — так это тени,
Плюс тяги к курению и врожденной лени.
Я сижу в четырех стенах никому не нужен,
Для приличия ковыряя остывший ужин.
«ИППОЛИТ»
Он закрывает ясные глаза —
Будь проклята, коварная Киприда!
Застивши мудрый ум, гроза
Низвергнет сына ко вратам Аида.
Опомнись, отпрыск Посидона!
Не убивай безгрешное дитя,
Ни ложа твоего, ни трона,
Он не желал. Письмо прочтя
Ты разум потерял, химере
Жребий вверил, и ладья
По струям Стикса от тебя
Уносит лучшего в Трезене.
Не вняло ухо правде слов,
А сердце — лишь ристалище богов.
♦♦♦
Что взять: собранье Лондона, щетину и распятье.
Оставить: лень и страх, возможно, даже паспорт.
Там закаляется, быть может, сталь,но более — характер.
Отправимся на север, друг! Поехали — хотя бы на спор.
Буран сметает грань меж мужеством и безрассудством,
А след саней — та вязь, что пишет судьбы человека.
Быть человеком с севера — вполне себе искусство,
Невольно став героем сказок старого якута и эвенка.
Здесь белый волос проще обрести в надутый веною висок,
Чем камень золотой отмыть в одной из тысяч ходок.
Ты вновь с надеждой у воды в нее же погружаешь свой лоток —
И округляется твой глаз, на дне его увидев самородок.
Мне думается, север и удача, в какой-то мере, есть одно —
Здесь места трусу нет, увы. Фортуна ж обожает смелых.
Что здесь увидишь, друг, не соберет в себе глазное дно,
А что воображеньем этот мир не охватить — это во-первых.
♦♦♦
Я и баров заплеванных завсегдатай,
Да и сам на сам бывает порою не прочь.
Каждый вечер здесь что только не курултай —
Пьяный прищур превращает в монгола. Строч-
Ку бы написать, по возможности, не одну,
Только некому меня слушать. Напропалую
Искал, но в поиске нет успеха. Я не люблю
Тебя, но и влюбиться никак не могу в другую
♦♦♦
Мне нравится наблюдать —
исключительная любовь без
слов. черноморова рать
взошла на гору — и это лес.
я сижу в темноте,
и копье в черноморов щит —
ветер бьется в спящей листве,
в речке горной вода шумит.
