Топонимика почти половины кисловодских улиц включает имена людей, которых мы считаем героями, в честь которых улицы и названы (или, в большинстве случаев, переименованы). Часть таких улиц носят имена деятелей, состоящих в стандартном пантеоне деятелей основания, становления и развития советской власти, в большинстве случаев к Кисловодску отношения не имеющих совершенно. Другая часть улиц именована в честь героев. А вот здесь надо бы спокойно, без предубеждения, сесть и подумать: а кто такие эти герои?
Кто-то сказал, что каждая эпоха, каждое время рождает своих героев. Тот, кто считался героем, допустим, позавчера, стал антигероем вчера, а сегодня о нем просто забыли. Нет «абсолютных» героев – навсегда и на все времена. Есть только люди, посвятившие свою жизнь, свой подвиг, самопожертвование ради других людей, могут считаться героями. Например, герои Великой Отечественной, первопроходцы, открыватели нового. Или люди, поистине героическими делами и усилиями внесшие неоценимый вклад в историю нашего города.
Но, по моему глубокому убеждению, привычный словесный штамп «герои гражданской войны» – не более, чем штамп чисто идеологический. В гражданской войне, в братоубийственной схватке Каина и Авеля, (причем неизвестно – кто из них кто), героев просто не может быть, как говорится, по определению. Нынче наблюдается типичная метаморфоза – возвеличивание деятелей Белого движения, но оно ничтожно по сравнению с традиционным почитанием, с придыханием и почестями, «рыцарей революции».
Под Мадридом есть основанная Франсиско Франко («фашистом», «палачом» и вообще плохим парнем советского агитпропа) «Долина Павших». Там по обе стороны лежат останки и испанских «красных» (республиканцев), и «белых» (франкистов). Смерть примирила их. А сам Франко сказал по этому поводу: «Все они были испанцами». На этом была поставлена точка в гражданской войне. Можно представить нечто подобное у нас в стране? Но тогда гражданская война у нас все еще продолжается, увы. Мы привыкли, наверно. И это, мягко говоря, не совсем нормально.
Несколько лет назад на страницах «Кисловодской газеты» » я рассказывал о героях и героинях, не окруженных идеологическим ореолом – Седове, Расковой, Осипенко. Наверно, пришла пора рассказать и о тех, кто считается «героями гражданской войны» (как бы противоестественно это определение не звучало).
Улица Чкалова в Кисловодске граничит с улицей, носящей имя Ксении Ге. Любопытства ради я спрашивал людей, живущих на этой улице и в ее окрестностях – кто же она такая, Ксения Ге? Ответы были однообразны: «Революционерка какая-то», «Чекистка» и так далее и все такое прочее. А о самой Ксении поведать что-либо конкретное не мог никто.
Мне в какой-то мере повезло, я с детства знал (от родителей матери, у которых я воспитывался) гораздо больше о ТОМ времени, чем это писалось в многочисленных справочниках о Кисловодске. Гораздо позже я нашел много сведений, полностью подтверждавшие то, что я слышал в детстве. Этими сведениями я и буду пользоваться.
На Курортном бульваре в Кисловодске стоит бюст, слегка поврежденный. Женщина с безумным взглядом. И мраморная доска с надписью:
«Ге Ксения Михайловна
1892-1919
Следователь Кисловодской ЧК
Повешена белогвардейцами».
И все. Раньше тут была другая надпись, вот такая:
«Ксения Михайловна Ге. 1892-1919 гг.
Пламенный боец революции, член РСДРП(б), в 1918 году работала следователем Кисловодской ЧК.
22 января 1919 года повешена белыми на бывшей Казачьей горке в Кисловодске».
И новая, и старая мемориальные доски содержат, мягко говоря, недостоверную информацию». Какую именно – станет понятно из дальнейшего.
Ксения, дочь кишиневского воинского начальника, полковника Михаила Сердюкова (надо же…), родилась в в 1892 году. Окончила гимназию в Вильне (ныне Вильнюсе) в 1910 году. И вскоре вышла замуж за молодого офицера-артиллериста Карташевского, впоследствии – сенатора) и жила в Петербурге, где вела беспечную жизнь «женщины из света». Правда, круг ее знакомств был несколько своеобразен, среди друзей ее гуляли анархистские настроения. Вот что пишет о ней в своих «Воспоминаниях» известная писательница и поэтесса Тэффи (Надежда Лохвицкая):
«…Красивая, молодая, смелая, веселая, нарядная приятельница Мамонта Дальского. Многие из моих друзей кутили в лихорадочное время в этой занятной анархистской компании. И все эти анархисты казались нам ряжеными хвастунами. Никто не относился к ним серьезно. Слишком долго и хорошо знали живописную душу Мамонта, чтобы поверить в искренность его политических убеждений. Болтовня, поза, грим трагического злодея, костюм напрокат. Интересно и безответственно..».
Для справки «…Душой этих ночных кутежей был Мамонт Дальский, драматический актер, трагик, чье имя в недавнем прошлом гремело не менее звучно, чем России. Это был человек дикого темперамента, красавец, игрок, расчетливый безумец, опасный, величественный и хитрый. За последние годы он выступал редко, только в гастролях. Его встречали в игорных домах в столицах, на юге, в Сибири. Рассказывали о его чудовищных проигрышах. Он начинал стареть. …Говорил, что бросает сцену. Во время войны участвовал в темных комбинациях с поставками. …» (А.Н. Толстой, «Хождение по мукам»)
Перед войной Ксения вернулась в Вильно, где с упоением отдалась революционной деятельности (исключительно заключавшейся в преподавании в рабочих кружках). Сведений об ее официальном разводе с Карташевским не сохранилось.
В 1915 году Ксения (во время войны!) эмигрировала в Швейцарию. Там она познакомилась с видным анархо-коммунистом Александром Юльевичем Голбергом (1879-1919).
Голберг – личность примечательная. Уроженец Кёнигсберга, он воспитывался и учился в гимназическом отделении Лазаревского института восточных языков в Москве; исключен из 6-го класса гимназии за пропаганду революционных идей. С 1902 г. в Петербурге слушал лекции в университете. В 1905 г. примкнул к анархистам-коммунистам, избран членом Петроградского совета, пропагандировал основы анархизма.
В декабре 1905 г. был арестован, заключён в «Кресты». Летом 1906 г. освобожден как нуждающийся в лечении и в августе 1906 г. бежал в Швейцарию. В России заочно приговорён к 5 годам каторжных работ.
Находясь в эмиграции, сотрудничал в анархистских печатных органах, а также писал статьи и очерки для газет и журналов Киева. В декабре 1913 – январе 1914 гг. – один из организаторов 1-й Объединительной конференции русских анархистов-коммунистов в Лондоне; избран в редакцию газеты «Рабочий Мир».
В годы войны возглавлял в Швейцарии группу анархистов-коммунистов, занимая антивоенную позицию.
Журналист подписывал свои статьи инициалами «А.Ю. Г.» или просто «Г.» Из последнего инициала и родился его псевдоним «Ге», который не имел никакого отношения к художнику Николаю Ге, выходцу из французского рода Gay.
Ксения нашла своего друга жизни и единомышленника. Говорить о браке Ксении и Александра – просто не знать реалий того времени. Брак православной христианки и иудея был попросту невозможен, здесь правильнее говорить о том, что ныне называется «гражданским браком». И правомерность приписывать Ксении псевдоним своего «гражданского мужа» весьма сомнительна. Это все равно, как если бы Крупская назвалась Надеждой Лениной. Сердюкова она, а точнее – Сердюкова-Карташевская. Это – первая несообразность в советском житии Ксении Михайловны.
В декабре 1917 г. Ксения и Александр приехали в Москву. Советские историографы утверждают, что Ксения вроде бы вступила в РКП(б). Александр Ге поддержал Октябрьский переворот, но выступил против заключения Брестского мира с немцами. В январе 1918 г. А.Ю. Ге был избран делегатом на Съезд Советов и затем членом ВЦИК, как представитель анархо-коммунистов. Как и левые эсеры, Ге выступал за децентрализацию управления.
В отношении большевиков он придерживался лозунга «Врозь идти, вместе бить!». Однако, начиная с заключения Брестского мира, Ге стал «бить» по большевикам вместе с левыми эсерами. В апреле 1918 г., после разгрома большевиками фракции анархистов, Александр Ге выступил с критикой ленинского доклада «Очередные задачи советской власти». Тогда было решено удалить его из Москвы.
В мае 1918 г. супругов направили в Кисловодск, для работы в Чрезвычайной комиссии. Александр возглавил кисловодскую «чеку», а Ксения стала старшим следователем, занимаясь выявлением явных и скрытых контрреволюционеров, врагов советской власти.
ЧК размещалась в здании гостиницы Тер-Погосова (потом Дом пионеров), там в подвалах эта пара и проводила «следствие». А «революционное возмездие» осуществлялось как в подвалах бывшей гостиницы, так и в Нижнем парке. Отвлекаясь от темы, замечу: до сих пор слышны плачи о «жесточайшем деникинском терроре», стыдливо замалчивающие дела и свершения террора красного, бывшего, в отличие от деникинского – государственного, декларированного главами новорожденного Советского государства.
А. Трахова, ученица Британской школы в Константинополе, вспоминала в школьном сочинении о тогдашней жизни в Кисловодске: «Большевики являлись по ночам и забирали в чрезвычайку тех, кого подозревали в контрреволюции… […] их провели в парк и расстреляли, и на том месте осталось большое кровавое пятно»; «Помню частые обыски в нашей квартире, производимые солдатами с винтовками за плечами, с угрюмыми и озлобленными лицами…»
Книгу «На переломе: Три поколения одной московской семьи: Семейная хроника Зерновых (1812-1921)» написали представители семьи Зерновых. Они описывают события, происходившие с их семьей за полсотни лет, в частности — о посещении семьей Кавминвод в 1966 году. Владимир Зернов пишет:
«…Ездили мы и в Кисловодск. Я обратил там внимание на памятник жене комиссара Ге. В 1919 году приехали на Минеральные Воды из Москвы с особыми полномочиями два комиссара, Аксельрод и Александр Ге с женой. Говорили, что она была русская, дочь полковника. Ге руководил террором, по его приказанию люди исчезали бесследно. Но вскоре стало известно, что был способ избежать расстрела, для этого нужно было иметь драгоценности. Деньги тогда не имели значения, но золото и бриллианты, вовремя переданные госпоже Ге, могли спасти жизнь заложника. Когда пришли белые, сам Ге успел бежать, а его жена была арестована. У нее нашли чемодан с драгоценностями. Ее повесили, и теперь ее памятник украшает кисловодский бульвар…».
Николай Серафимов, член Кавказского Горного Общества, опубликовавший отрывок из книги Зерновых, спрашивает: почему одним людям памятники есть, а другим, отдавшим часть своей жизни на создание курорта, — нет? Ведь вполне можно было бы память об этих подвижниках сохранить хотя бы в названиях улиц городов Кавминвод, в которых они приносили пользу людям. Полностью согласен.
В одном из современных жизнеописаний кисловодских «героев гражданской войны» я прочитал такую фразу: «Ленинградский писатель-историк, кандидат исторических наук Григорий Самойлович Усыскин написал о пламенном бойце революции Ксении Ге очерк «Старший следователь ЧК», опубликованный в 1987 г.»
Я специально выписал уже редкую книжку 1987 года выпуска «Октябрем мобилизованные» («Женщины-коммунистки в борьбе за победу социалистической революции»), там сей «проникновенный очерк» и прочитал внимательно и вдумчиво...
Если читать внимательно, то сразу становится видно – чем занималась эта «пламенная революционерка» со своим супругом на пару. А «…в доме правления атамана станицы Кисловодской обнаружили при обыске два вагона бомб, два полевых орудия и к ним 20 ящиков снарядов. Все это доставил с фронта генерал Петренко для вооружения реакционного казачества и белого офицерства…», (!!!) – это вообще что-то!
«…Сумела Ксения у него и про сообщников выведать. Не один, конечно, работал. Продукты и драгоценности впрок для генерала Рузского готовили...» – это про то, что Ксения «сумела выпытать» (из текста!!!) у одного из «бывших».
Генерал Рузский, пожилой человек, отошедший от армии и политики, в то время жил в Пятигорске, зарезан лично Атарбековым – в то же время (см. С.Мельгунов, «Красный террор в России»).
Рекомендую всем прочитать эти откровения Усыскина – я имею в виду очерк «Старший следователь ЧК».
А то на него многие ссылаются как на исторический источник, увы! (в частности, газета ставропольского отделения т.н. «Коммунистической партии (большевиков)» – «Большевик Ставрополья»)
Если кто заинтересуется – отсылаю в Кисловодский краеведческий музей, там можно получить более исчерпывающие сведения по этому вопросу.
Видимо, в это же время она родила ребенка – девочку. В июле 1918 г. Александр Ге возглавил ЧК Северо-Кавказской советской республики. Вскоре он стал одним из руководителей обороны Пятигорского округа при наступлении отрядов полковника Андрея Шкуро и Добровольческой армии Деникина.
В боях А.Ю. Ге был ранен, захвачен казаками Шкуро, 7 января 1919 г. при транспортировке в Пятигорск был порублен шашками близ железнодорожной станции Кисловодск-Товарная. Ксения была арестована и находилась с ребенком под охраной в одном из номеров «Гранд-отеля». Однако ей удалось бежать из отеля в мужской одежде с остриженными волосами, оставив ребенка в номере, на произвол судьбы.
Она укрылась в Ессентуках, но один из местных врачей, чьих родственников она в свое время арестовала, узнал ее и выдал белогвардейской контрразведке. После короткого следствия, Ксения Ге была признана виновной в ряде преступлений во время ее работы в кисловодской ЧК и приговорена к смертной казни через повешение. Казнь состоялась утром 22 января 1919 г. на Казачьей горке.
«Ксения умерла очень мужественно, – свидетельствовал очевидец, – уже стоя под виселицей на базаре, она сказала конвоирующему ее офицеру: «Я счастлива умереть за мою правду; вы ее не знаете, у вас своя, другая правда, но верьте, моя победит вашу». По крайней мере, так утверждает советское жизнеописание Ксении.
В.П. Булдаков, доктор исторических наук, пишет в книге «Красная смута. Природа и последствия революционного насилия»: «…Когда ее в шикарном, синего шелка платье и лаковых великолепных ботинках вынули из петли, толпа интеллигентных людей, словно обезумев, ринулась добывать веревку от висельницы-женщины – особо счастливый талисман.Историческая удача временно сопутствовала, однако, совсем другим…»
А журналист и фотограф Эдуард Викторович Стативкин в книге «Кисловодск, город пронизанный солнцем» (2002) писал: «Пламенная революционерка Ксения Михайловна Ге работала в первые годы установления Советской власти в Кисловодске старшим следователем ЧК. Во время наступления белогвардейцев в начале 1919 года она приняла участие в обороне города, но силы были слишком неравны, и красные части оставили Кисловодск. Ксения не смогла уйти вместе с ними, так как у нее тяжело заболела маленькая дочь. Она была схвачена белогвардейской контрразведкой и посажена под арест в один из номеров гостиницы. Приговор был скор и суров – смертная казнь! Но ночью чекистке удалось бежать, добраться до Ессентуков и укрыться в доме местного врача. Взбешенные белогвардейцы дали объявление в газете о вознаграждении в 50 тысяч рублей за голову Ксении Ге»…
Ксению повесили на Казачьей горке (Казачке), которую в двадцатых годах повелели называть «горкой Ксении Ге». Но название, естественно, не прижилось, а «Казачка», вернее то, что от нее осталось, все еще жива.
Про кисловодскую чекистку в 1970-х гг. был показан телефильм «Ксения Ге», в котором снялась артистка пятигорского театра музыкальной комедии Светлана Ивановна Молчанова.
Памятник-бюст на Курортном бульваре был установлен в 1957 году, в канун 40-летия Октябрьской революции. Памятник Ксении Ге на Курортном бульваре поставлен так, что Ксения смотрит на Казачью горку, на которой она и закончила свой жизненный путь.
Спустя 30 лет, в книге «Кавказские минеральные воды: путеводитель». (Москва, «Профиздат», 1987) было указано: «Памятник из серого гранита открыт в 1957 г. Его авторы – скульптор X. Б. Крымшамхалов, архитектор Д. П. Фомин. Памятник Ксении Ге (просп. 50-летия Октября, напротив Октябрьских ванн). Под скульптурным изображением героини гражданской войны выбиты строки: «Ксения Михайловна Ге. 1892-1919 гг. Пламенный боец революции, член РСДРП(б), в 1918 году работала следователем Кисловодской ЧК. 22 января 1919 года повешена белыми на бывшей Казачьей горке в Кисловодске«.
Бюст изваял художник Хамзат Басханукович Крымшамхалов (1917-1985). Он был сыном карачаевского князя и офицера царской армии Басханука Пашаевича Крымшамхалова, расстрелянного чекистами в феврале 1922 году. Его предки, князья Крымшамхаловы, правили карачаевским народом, а также служили в охране российских императоров.
После установления советской власти в Карачае Крымшамхаловы были подвергнуты репрессиям и преследованию по классовому признаку и претерпели немало трудностей. Хамзат после окончания школы с трудом поступил в Тбилисскую художественную академию, где учился в 1938-1940 годах.
Потом он работал художником в редакции газеты «Дагестанская правда» (Махачкала). В 1941– 1943 гг. был на фронте. В бою был тяжело ранен и долго лечился в военном госпитале в Тбилиси.
В 1944 г. Крымшамхалов вместе с карачаевцами («пособниками врага») был сослан по указу Сталина в Казахстан. Находясь в ссылке до 1957 г. он работал художником и скульптором.
В 1957 г. он вернулся из ссылки в родную Карачаево-Черкесию. Однако руководители Карачаево-Черкессии отказали ему в устройстве на работу по причине его дворянского происхождения. Крымшамхалов вынужден был выехать в Кабардино-Балкарию, поселился в Нальчике.
Чтобы проверить его лояльность к советской власти, художнику поручили сделать два бюста для Кисловодска – большевика Дмитрия. Тюленева и чекистки Ксении Ге, по случаю 40-летия революции. После выполнения этого заказа партийных органов ему была предоставлена возможность работать и иметь собственную мастерскую в Нальчике, где он и прожил до самой смерти в 1985 г.
…23 августа 2006 г. «Кисловодская газета» напечатала заметку «Чем Ксения-то помешала?»: «Не переводятся в Кисловодске удалые болванчики, мышечная сила которых никак не хочет дружить с умственной деятельностью, если таковая вообще присутствует. Крушат почем зря подъезды, фонари и скамейки… В 7.55 в дежурную часть поступило анонимное сообщение) что на Курортном бульваре варварски изуродован памятник Ксении Ге. Ничего архиантинародного эта женщина-следователь при жизни не совершила и уж точно не имеет ни малейшего отношения к возможным разочарованиям современных вандалов, но, тем не менее, кто-то расплылся в тупой улыбке, потешив себя содеянным. Ответное слово готовит прокуратура, поскольку уголовное дело возбуждено».
Виновные найдены не были. Памятник вскоре восстановили, правда, с отбитым носом. Разбитую мемориальную доску заменили новой, с обновленным текстом.
Оставим на совести автора этих строк утверждение о том, что совершила или не совершила Ксения Михайловна. Лишь добавим, что лет пять назад на доске к словам «Повешена белогвардейцами…» кто-то приписал несмывающимся маркером «Было за что». Крамолу все-таки смыли.
Идеологи советского времени постарались придать Ксении Ге ореол «борца за светлое будущее России», забыв про «слезинку ребенка», о которой писал Федор Достоевский.
Есть такой замечательный интернет-форум – «Старый Кисловодск». Форум старинной архитектуры Кавказских Минеральных Вод. Там на странице, посвященной памятнику Ксении Ге, высказывались предложения – хорошо бы на этом месте поставить памятник…тому-то, тому-то…Мечты… прожекты…
Ксения Ге до сих пор считается «героиней» (из жития великомучеников большевистских). До сих пор на сайтах о Кисловодске говорится о «жесточайшем деникинском терроре» в Кисловодске. О том, что вытворяли Ксения и ее «гражданский супруг» Голберг («Ге») – полное молчание. А вообще-то эта тема еще ждет своего исследователя. Хорошо бы знать – кто есть кто. Кто герой, а кто антигерой или псевдогерой.
А в Гражданской войне, как я уже говорил, героев быть не может. По определению. Ни белых, ни красных. Все они – граждане огромной страны, существовавшей до 1917 года – России.
Как все мы – ныне живые – граждане не какой-то не вполне легитимной РФ, а Советского Союза, скончавшегося в 1991-м, точно так же, как Россия – в октябре 1917.
Ну а памятники рушить или уродовать – большевизм чистейшей воды. Пусть стоит памятник. Напоминанием о том, что наша держава – страна с непредсказуемым прошлым. А улица? Всего лишь одна из улиц, носящих имена, которым, честно говоря (мое мнение), вообще не место на карте России…
